Павел Григорьевич Шорков – Герой Социалистичечкого труда, бригадир совхоза «Волга» Козловского района Чувашской АССР.  Родился 10 декабря 1902 года в селе Кинеры Чебоксарского уезда Казанской губернии (ныне  Козловского района Чувашии) в семье потомственных хмелеводов. 

В начальный период Великой Отечественной войны работал председателем Кинерского сельского Совета. Осенью 1943 года был мобилизован. Находясь в действующей армии, интересовался у однополчан, как ухаживают за хмелем на Украине, в Сибири, Прибалтике.

Первые два года после войны работал в совхозе «Волга» кладовщиком, после был назначен бригадиром хмелеводческого звена, поскольку был большим знатоком и энтузиастом по хмелеводству, признанным мастером по возделыванию хмеля.

Первая очищенная от бурьяна и сорняка площадь посадки хмеля заняла 5 гектаров, которую постепенно удалось расширить до 21 гектара, а сбор хмеля довести до рекордных 17 центнеров с гектара. Бригада П. Шоркова, состоявшая из 86 человек, культивировала два высокоурожайных скороспелых сорта, в улучшение обоих Павел Григорьевич вложил свой богатый опыт.

Он первым начал применять дополнительную подвеску провода в междурядье, что дало возможность вывести от одной матки по 5 – 6 побегов и увеличить урожайность хмеля почти вдвое. В 1956 году П. Шорков заболел, но из последних сил добирался до плантации, чаще звеньевые его бригады приходили к нему за советом, когда сам он  не мог подняться с постели. За «зеленым золотом» в совхоз «Волга» приезжали пивовары из Прибалтики, поскольку знаменитое пиво «Рижское» готовили из чувашского сырья.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1966 года за успехи, достигнутые в увеличении производства и заготовок хмеля Павел Григорьевич Шорков удостоен звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». Всю жизнь проживал в деревне Кинеры, скончался 3 января 1977 года.

В районном центре города Козловки находится Аллея Героев, на которой размещена мемориальная табличка, посвященная П. Шоркову, а в селе Кинеры разбит парк его имени.

Дочь Зоя Павловна Шоркова – 1941 года рождения, вспоминает своего отца Павла Григорьевича Шоркова только хорошими словами.

«В 1939 – 1940 годах папа работал председателем сельсовета, вместе с ним секретарем трудилась Е. Милютина. Когда отец ушел на фронт,  она заняла пост председателя, – рассказала она нам. –  В 1941 году из Москвы стали привозить эвакуированных людей, папа на семи лошадях поехал встречать их в Тюрлему на железнодорожную станцию. Расселяли всех в семьи, где было место хоть для одного человека.  Когда стали приходить похоронки, папе было очень тяжело передавать их женам, матерям. Жители деревни стали укорять и попрекать  его в том,  что их мужья и сыновья гибнут в тяжелых боях под пулями фашистов, что он не на фронте, а дома. Не выдержав таких нападок со стороны соседей, отец добровольцем ушел на фронт.

Моя мама Степанида Петровна рассказывала мне, когда провожали папу, я была в красивом нарядном платье, мне было 2 года. И вот он выходит на улицу, я за ним бежала к телеге  и испачкала платье дегтем, но мама меня не ругала. Мы с мамой, братом и сестрой посылали на фронт письма – треугольники, и на них рисовали отпечатки моих ножек и ручек, по этим отпечаткам папа с фронта привез мне сапожки,  которые смастерил сам, так как был знатным сапожником.

Очень хорошо помню момент прихода папы в 1946 году.  Во все семьи стали возвращаться отцы, дядя Никола,  дядя Александр вернулись живыми и невредимыми. Дядя Александр увидел своих детей, перепрыгнул через ограду и схватил их на руки, обнимал, целовал.  Мне было 5 лет,  я сидела дома одна, мама с братом и сестрой возились в сарае, смотрела в окно… Вдруг вижу, прошел папа в шинели с вещмешком за спиной. Вскочила и бегом на крыльцо – папа, папа вернулся! 

Он меня очень сильно любил, больше всех остальных. Мы рассказывали все секреты друг другу. Даже то, что я никогда бы не сказала маме, я доверяла папе.  Никого у меня не было ближе отца.

По характеру папа был очень резкий, но не злопамятный, мог накричать и через несколько минут  уже ласково разговаривать. Мама с папой всегда понимали друг друга без слов. Папа влюбился в маму с первого взгляда. После нескольких встреч поехал сватать маму.  Поженились, родились трое детей.

У  дедушки был на склоне свой хмельник, и в огороде на нашем участке бала сотка хмельника.  Так  папа и все мы стали заниматься хмелеводством.  Будучи школьницей, с классом ходили собирать хмель. Кормили обедом прямо в поле или варили сами картошку. Из Чехословакии привезли хмелеуборочные машины для сбора хмеля, вручную столько хмеля собрать было  уже трудно. Всегда, кажется, когда выхожу из огорода, на встречу мне идет отец в кирзовых сапогах, с сумкой за плечами.  Помню,  поставили ему диагноз «туберкулез правой локтевой кости». 13 месяцев он проходил в гипсе, пока гипс не сняли, учился писать левой рукой.  До конца жизни сам заполнял все ведомости.

В заключение могу сказать, что мой папа никогда не воровал, был честным, справедливым, выносливым,  строгим к себе и к людям».

Н. Тихонова.